Красноармейцы в японском плену. 1939 год

Нюмура Мацуити, доставивший советских пленных из харбинского лагеря, рассказывал:

«Здесь, маршируя в колонне по двое к месту своего назначения, русские пленные быстро оставили на траве все предметы, полученные от японцев – зубные щетки, полотенца, бумагу и прочее. Потапов приветствовал солдат и поблагодарил их за труды, после чего они хором закричали «Ура Потапову!». В то время как японские военнопленные выглядели подавленными и стыдящимися, русские были счастливыми, гордыми, в приподнятом настроении. Разместившись в грузовиках, они начали петь военную песню. Нюмура был убежден, что советский консул в Харбине заранее установил связь с пленными, вероятно, посредством агентов, и убедил их, что они не будут наказаны, но, напротив – награждены за то, что хорошо сражались. Никто из военнопленных не захотел остаться у японцев. На Нюмуру хорошо организованное представление не произвело впечатления, в сталинистскую эру репатриированным русским солдатам, несомненно, предстояли тяжелые времена».

По логике западного историка Кукса если нашим бывшим пленным «предстояли тяжелые времена» — значит в японском плену условия были вполне сносны.

До 2014 года о советских военнослужащих взятых японцами в плен при Халхин-Голе существовали лишь отрывочные сведения.

Сейчас ситуация поменялась. В 2014 году вышла в свет книга Юрия Свойского

«Военнопленные Халхин-Гола. История бойцов и командиров РККА, прошедших через японский плен»

Книга всесторонне подходит к исследованию данной темы. Обстоятельства пленения. Поведение красноармейцев в плену. Судьба после возвращения. Интересующимся историей родной страны стоит с ней познакомится.

Книга Юрия Свойского изобилует воспоминанием наших пленных и документами. На них и будем опираться.

В японский плен наши бойцы попадали по разному. Кого-то будучи раненым подбирали японцы. Кого-то японские солдаты брали в плен в бою после рукопашной схватки. Кто-то в бою отстал от своей части и после блуждания по дикой степи, был захвачен баргутским конниками. В степи, без тени, при отсутствии воды протянешь недолго. Были случаи захвата пленных японскими разведгруппами.

Были случаи добровольной сдачи в плен (с белым флагом, листовкой-пропуском)

Массовая сдача в плен на Халхин-Голе зафиксирована одна: 10 июля 1939 года.

В этот день, командир 169-го отдельного моторизованного стрелково-пулеметного батальона 5-й моторизованной стрелково-пулеметной бригады капитан Казаков Николай Алексеевич,находясь в группе из 14 человек: приказал поднять на штык белую рубаху и сдаваться. Японцы на белый флаг поначалу внимания не обратили — открыли огонь, некоторые сдающееся были ранены. В том числе тяжело — в ногу сам капитан Казаков. (В японском госпитале нога была ампутирована.) Группа Казакова сдалась четверым японским солдатам.

В штабе Казаков сдал японцам документы и карту и заявил: «Хотел привести вам всю роту, а удалось привести только 13 человек». На следующий день, поздним вечером 11 июля, группа Казакова (и, вероятно, еще несколько красноармейцев, плененных 7-11 июля) была продемонстрирована японским и иностранным журналистам…

В плен попало, много больше людей, чем вернулось из него по окончанию боев, точное число никто не скажет. Зачастую японцы после краткого допроса (если были в наличии переводчики) или без него – убивали пленных. Не выжили и те кто попал в плен к уже окруженным японцам.

В общей сложности из числа советских и монгольских военнослужащих, плененных в ходе халхингольской войны, вернулось 92 человека.

Из них трое завербованы японской разведкой — перешли линию фронта в период с 8 по 16 июля.

Двое были разоблачены и после следствия и суда расстреляны.

Один (красноармеец Максим Пехтышев) добровольно явился в Особый отдел. После следствия получил минимальный срок. Участвовал в Великой Отечественной. Пропал без вести в декабре 1941 года в боях под Москвой.

Первым пленным Халхингольской войны стал санинструктор 335-го отдельного автотранспортного батальона 11-й танковой бригады, временно прикомандированный к 175-му отдельному моторизованному стрелково-пулеметному батальону старшина Хаим Дроб. (Таки да)

В плен он попал в ночь на 21 мая заблудившись в степной темноте.

Через девять дней лондонское новостное агентство «Рейтер» сообщило, что «захваченный 20.5. в плен в районе Номон Хан советский майор Дропу заявил, что монгольские мотомеханизированные части укомплектованы советским персоналом».

Что тогда, что сейчас «наши западные партнеры» искренне симпатизируют к стороне воюющей против СССР/России.

Вторым пленным был упоминавшийся в предыдущем посте летчик лейтенант Дмитрий Гусаров. Один из трех летчиков попавших в плен в тех боях.

Самым старшим по званию пленным был майор Владимир Стрекалов. Тот, кого упоминал Константин Симонов в описании обмена пленных:

«Во главе их шел одетый в синий танкистский комбинезон худой, черный, бородатый человек с печальными глазами и рукой на перевязи. Это, как мне сказали, был майор командир батальона нашей бронетанковой бригады. Его считали погибшим в одном из боев еще в июле. Но оказалось, что он в плену. Как старший по званию среди пленных, он вел колонну».

Майор Владимир Стрекалов, командир 247-го автобронебатальона 7-й мотобронебригады.

В те годы звание майора весило больше, чем сейчас. После майора сразу шло звание полковник. (В РККА тогда звание подполковника отсутствовало.)

Уровень майора — командование батальоном, полком, бригадой. Были случаи, когда майоры исполняли обязанности командиров дивизий.

О том, что такое японский плен, лучше всего знают наши солдаты в нем побывавшие. Слово им:

«Когда самураи вытащили из танка башенного стрелка Гермашева, после меня, то стали издеваться над ним, связали руки проволокой и ею же связали глотку так, что Гермашев не был даже в сознании. Самураи вместо воды сыпали в рот и в глаза песок, Гермашев был весь синий от самурайского издевательства» (Федора Лукашек)

«…Меня самураи взяли, связали руки и ноги проволокой….У меня захватывало дыхание. Самурайский санитар мне давал воды. В таком положении я пролежал одни сутки на фронте, а затем мне раскрутили проволоку из рук и ног и били прикладами. После всех истязаний я не мог поднять рук, а шёл как мокрая курица с опущенными крыльями…»(Борис Евдокимов).

«…Когда японцы привели меня в свой окоп, то стали избивать, били до тех пор, пока я не потерял сознание. В штабе я на их вопросы не отвечал, а они меня били. Кушать до обеда 22 августа не давали (т. е. 2 дня). Вместо воды мне кинули песок и говорят – пей…» (Яков Хомутов).

«…При пленении меня схватили за руки, связали и положили возле окопа, и били кому чем вздумается, топтали ногами, сыпали в рот песок, били под бока прикладом, ноги и руки связали проволокой…» (Дмитрий Чулков).

«…четверо суток я пролежал у самураев связанным. За все это время мне ни грамма не давали пищи и не капли воды. Самураи на нас троих отыгрывались, били нас чем попало, зарывали в песок, плевали, харкали и сыпали песок в глаза…» (Николай Шатов).

«…с той же минуты стали бить прикладами по бокам и по голове, связывали специальными путами руки, привезли в ближний городок и начали обыск, сняли с нас все, оставили нас голыми и пистолеты торчали перед грудью, рвали и бросали нас с угла в угол, пить воды не давали, есть дали через большое время 200 гр. японских галет…» (Петр Еремеев).

«…Просил у них пить, а они бросали в лицо песок…» (Федор Гриненко).

«…Связанных нас снимали, водой обливали, пополам с бензином поили…» (Петр Акимов).

«…здесь уже начались издевательства самураев надо мною, кто бил ногой, кто кулаком, кто топтал связанные руки и потом уже подошел ко мне самурайский офицер и обнажив наполовину шашку, стал водить по горлу, я плюнул на него и отвернулся, за это он меня ударил шашкой по голове, отчего я на время потерял сознание, когда я открыл глаза, меня опять подняли и хотели застрелить, но почему-то отставили и потащили за сопку, там били, затем посадили на танк сзади башни и отправили дальше. Когда подвели к офицеру, он ткнул шашкой и ударил в грудь кулаком, я упал на спину, мне завязали глаза и связали ноги…»(Александр Бурняшев).

«…самураи набросились на нас, связали нам руки так, что руки вспухли…» (Тимофей Воронин).

«…Как попал в плен, мне связали руки, привязали к кусту, били кулаками, махали палками, а потом увели к ямам и связали ноги и били прикладами. Подводили к другим ямам, хотели расстрелять, но раздумали и увезли в тыл…» (Тимофей Вертлюгов).

«…давали одну сигарету, когда станешь прикуривать, то обязательно прижгут спичкой губу или руку…» (Тимофей Воронин).

«…Мы были связаны друг с другом, кто за шею, кто за ноги. К утру привезли в тыл к палатке, шел дождь, я прижался к палатке и меня за это ударили палкой по голове…»(Иван Давыдов).

«…Каждый подходил и сыпал песок на глаза…» (Батыр Кайбалеев).

«…Связывали руки и ноги, таскали по пескам, бросали в ямы, пинали, топтали, били прикладами, по всякому издевались, обрывали пуговицы от гимнастерки, звезду у пилотки, смеялись, поили из консервных банок с грязью…»(Павел Рогожников)

«…сразу взяли связали руки, ноги и начали меня бить прикладом, потом отправили через 2 дня в тыл, там тоже начали толкать прикладом…»(Иван Поплавский).

«…Я попал в плен 27 июля 1939 года при внезапном нападении японцы окружили и дали прикладом по голове, потом руки стянули назад до отказа и увели, посадили в траншею, где я сидел 2 дня со связанными руками, приходили японцы, били по голове клинками, по спине ногами, сыпали в глаза песок и спрашивали: хорошо. А ночью опять били лопатой по боку…» (Дементий Каракулов).

Об избиениях на фронте написали в своих объяснительных ВСЕ бывшие военнопленные.

Были, однако и случаи, когда японцы в порядке «просто забавы» придумывали для пленных «что-нибудь особенное».

«…хотели мне клинком отрезать нос, но я крутнул головой, один офицер закричал, они бросили…» (Иван Поплавский).

«…Когда меня схватили самураи, несмотря на то, что я был ранен в семи местах, они меня тащили по земле, как голодные волки добычу. Около штаба какой-то самурай стал избивать меня по лицу. Утром приносят мою каску, в которую они оправлялись, и надели мне ее на голову…» (Анатолий Дрантус).

При этом добровольная (с белым флагом, листовкой-пропуском) сдача в плен от избиений и жестокого обращения не спасала. По крайней мере, из известных по документам эпизодов следует, что японская армия не делала различия между «сдавшимся» и «взятыми в плен».

Случаи корректного отношения к пленным на фронте были единичны. Более того, гуманизм отдельных японских солдат пресекался их непосредственными начальниками. Так, когда японские солдаты принесли красноармейцу Ивану Шляпникову котелок воды: «как увидел офицер, подбежал, вытащил шашку и замахнулся на меня, после этого стал избивать своих солдат». Павлу Чураеву японские солдаты тоже давали пить украдкой от офицера..

Японцы фотографировали пленных «русских варваров», а потом… Вот фотография связанных пленных, среди них в центре младший политрук Александр Комаристый:

Агентство «Домэй» сообщило о пленении в боях 28 мая 4 советских и 5 монгольских солдат, отметив в частности, что «…пленные были весьма удивлены хорошим обращением к ним и особенно тем, что им дали сигареты и напитки»

А вот выдержки из акта об обнаружении тела младшего политрука Александра Комаристого: «на поле боя подобран зверски изуродованный труп младшего политрука Комаристого – отрезан нос, голова пробита штыком,… выбили зубы, раздробили челюсти, отрезали нос, выдавили левое яйцо, на спине и на руках вырезали звезды»

Упоминание о вырезаных на спине и руках звезд и отрезания носа можно было бы счесть пропагандистским преувеличением, если бы не одно обстоятельство.

По возвращении из японского плена красноармеец Федор Гриненко, захваченный менее чем за сутки до пленения политрука Комаристого, продемонстрировал комиссии по опросу военнопленных «знак», вырезанный на своей ладони…

Таких актов о зверских убийствах наших воинов множество…

О японских допросах:

«…водили как собаку, на поводке на допросы, не спускали с поводка, очень резало руки, они смеялись и сильнее рвали руки…» (Павел Рогожников).

«…Β штабе завели в палатку стали допрашивать, когда не отвечаю на вопросы самурай заявил «Убить придется», показывая наган и был выведен в кусты с завязанными глазам, где меня вертели, толкали под бока и отвели в выкопанную в берегу земляную палатку. Самурай развязал глаза стал спрашивать две больших тетради, когда я сказал не понимаю, он покривил рот, размахнулся и ударил ими меня по голове. Завязав глаза и увели…» (Андрей Колчанов).

«…Β штабе я на их вопросы не отвечал, а они меня били…» (Яков Хомутов).

«…После этого повели в штаб и стали допрашивать. Я им все отвечал не знаю, а они за это били в голову, подводили с завязанными глазами, наставляли на меня штыки, щелкали затворами…» (Дмитрий Чулков).

«…и привели меня к жандарму на допрос, чем начал допрашивать раньше ткнул в руку карандашом…» (Павел Чураев).

«…Когда меня привели в Штаб начали допрашивать, я им отвечал – не знаю, они стали избивать и палкой в глаза швырять и плевать в глаза…» (Иван Горновский).

«…Японцы когда нас взяли в плен, сразу связали всех в кучу очень крепко и повезли к Штабу. У Штаба сильно били и не давали воды, вместо воды сыпали в рот песок и потом прикладом дернет и говорит – «хорошо?»» (Мефодий Шиян).

«…потом подходил толстый офицер и говорит здравствуй, я ничего не сказал, то он развернулся и ударил меня: почему не здороваешься. Потом он ударил сапогом за то, что я не сказал какой я части…»(Николай Юхман).

«…при допросах били рукояткой от нагана и несколько раз кулаками».(Петр Панов).

«…на допросах били как собаку и водили на поводу, издевались…»(Тимофей Вертлюгов).

О японской заботе о раненых: «…Я был ранен и просил перевязать, а они говорят сдохни, ты нам не нужен. Так и не перевязали…» (Яков Хомутов).

«…Больных они лечили избиением, чем больше больной кричал, тем более они ковырялись в ране, били больного, после того как обрабатывали рану, эту же вату бросали в лицо…» (Хаим Дроб).

«…Привели в перевязочную комнату, стали по-идиотски перевязывать и говорят хорошо, я сказал нет, не хорошо, они и давай меня бить кулаками и потом повели в тюрьму…» (Борис Евдокимов).

«…когда мне стали оказывать помощь, то сильно издевались, после этого 4 дня рана была не перевязана и от ран шел дух падалью…» в Харбине«…очень и очень издевались при перевязке их санитары и доктор вытаскивал тряпку из раны и кидал в лицо…»(Павел Чураев).

«…Санитарной помощи не давали четыре дня и только на пятые сутки сделали перевязку, рана уже загнила и когда они стали чистить рану, то вырывали кусками живое тело и обломки костей, нога моя стала воспаляться, тогда они стали делать уколы, щипать тело ножницами, по телу пошли синяки и темные пятна. Да еще, если придет какой санитаришка, да не поклонился ему, то до тех пор будут избивать, пока поклонишься да скажешь хорошо или спасибо, …» (Николай Шатов).

«…Когда узнали они, что я и мой товарищ больны, один унтер-офицер и группа солдат открыли дверь, поставили нас впереди себя. Унтер-офицер стал нам давить штыком животы…» (Андрей Колчанов).

В распоряжении штабов японских частей пленные, как правило, находились недолго – обычно 2–3 дня, редко дольше. После этого их отправляли в Хайлар. Везли их связанными, постоянно при этом избивая.

О Хайларе:

Тюрьму в Хайларе пленные между собой называли «конюшней»

«…Привозят нас в г. Хайлар руки связаны, глаза завязаны, посадили нас в собачий ящик по два человека, где приходилось даже оправляться, военщина ходит и смотрит на нас как на зверей, солдаты просунут через решетку штык и грозят пытками». (Петр Еремеев).

«…привезли нас в Хайлар и посадили в собачие ящики по 2 человека и не давали разговаривать и здорово били за то, что разговаривали». (Мефодий Шиян).

«…когда привезли в Хайлар посадили в какие-то стояла, тут же и уборная» (Егор Валов).

«…Одели на руки кандалы и посадили в клетку, представляющую собой загрязненный ящик, предыдущие здесь оправлялись и вообще для собак лучше убежище бывает. Здесь они хотели окончательно покончить со мной. Чтобы создать страх, на моих глазах пытали тех, которые сидели рядом со мной в других комнатах и ящиках» (Хаим Дроб).

Крайняя антисанитария имела следствием повальную вшивость заключенных. В РККА 1939 года даже единичный случай вшивости в подразделении считался чрезвычайным происшествием.

О питании в Хайларе:

Питание в Хайларе было исключительно скудным, пленных кормили один раз в день, давали воду и, по их оценкам, 150–200 граммов хлеба. Иногда вместо воды давали и чай.

«кормили плохо, давали стакан чаю и кусок хлеба только раз укусить и хлеба нет».(Егор Валов)

«Хлеба станешь просить, а жандарм кричит: грызи свои руки».(Спиридон Аликин)

После боев первой декады июля численность захваченных пленных превысила возможности переполненной китайцами Хайларской тюрьмы и их начали перевозить в Харбин.

О Харбине:

Условия содержания в Харбине были «лучше» хайларских:

«…Кормили нас очень плохо, примерно в сутки хлеба давали грамм 250 или 300 и три стакана чаю, вот наша была пища».

«…Кормили очень плохо, утром дадут кусок хлеба и кружку чая, в обед граммов 250 хлеба и четверть литра супа, в котором попадет только картошка величиной с голубиное яйцо и капусты ложка; еще спрашивают – хорошо?» (Ефим Кустов).

«…Кормили плохо: утром один стакан чаю в обед суп очень плохой, вечером суп постный тоже плохой». (Тимофей Вертлюгов).

«…Кормили плохо: супу давали как малому ребенку, хлеба тоже мало, чай без сахара, так что переживали очень». (Егор Валов).

«…Нам давали мяса один килограмм на 90 человек, хлеба грамм 300 серого, капуста да вода…». (Николай Шатов).

Здесь пленных показали иностранным журналистам:

Оин из журналистов корреспондент французских и югославских газет Бранко Вукелич по совместительству работал на Разведуправление РККА. Возможно, что кто-то ещё из тех журналистов работал на СССР Но в Москве были в курсе положения дел с нашими пленными.

Пленным разрешили вымыться, их остригли и наголо обрили, сохранив при этом прически командному составу. Даже если это и было сделано в показательных целях, после вонючей хайларской тюрьмы такое мероприятие, несомненно, воспринималось с энтузиазмом.

Фотографии советских пленных, окруженных заботой японцев:

на этих фото пленные советские летчики:

Несмотря на некоторое улучшение условий жизни, режим содержания в Харбинском лагере трудно назвать мягким.

От пленных требовалось постоянное выказывания почтения «самурайским офицерам и жандармам». Регулярные поверки сопровождались избиениями (военнопленных били по щекам, наступали на ноги, тыкали пальцами в глаза).

Нарушения режима содержания, например, отказ кланяться жандарму, также имели следствием избиения.

В лагере имелось штрафное отделение для красноармейцев и младших командиров, куда помещались нарушители режима и лица, оказывавшие сопротивление режиму, отказывавшиеся давать показания на допросах и, демонстрирующие коммунистические убеждения.

В штрафном отделении находилось до 12 военнопленных (в том числе Егор Валов, Иван Шерстнев, Дмитрий Бянкин). Режим содержания «штрафников» был более жестким, их чаще избивали, лишали пищи и воды, выводили на прогулку отдельно от остальных пленных: «…Не кланяешься им, то они по целым дням есть не давали, садили в одиночку, если пить захочешь, то водили в уборную, показывали штыком, пей, дескать» (Дмитрий Бянкин).

Для командного состава японцы практиковали содержание отказывающихся от сотрудничества пленных в одиночных камерах. Так были изолированы стойко державшиеся на допросах майор Владимир Стрекалов и лейтенант Павел Красночуб.

В Харбинском лагере пленных стали допрашивать белогвардейцы.В допросах принял участие бывший начальник артиллерии 36-й мотострелковой дивизии майор Фронт Герман Францевич перебежавший к японцам 29 мая 1938 года.

Пленных уговаривали и заставляли писать антисоветские листовки. Иногда вынуждая ставить свою подпись под пустым листом. Шла пропаганда об ужасных условиях жизни в СССР и прекрасных под властью японцев. Пленные эти условия уже оценили…

Когда японцы были разгромлены под Халхин-Голом и стороны конфликта договорились об обмене пленных, то даже те кто перебежал к японцам или имел антисоветские настроения с великой радостью отправились на Родину. Добровольно у японцев никто не остался…

После возвращения:

Большинство после излечения продолжило службу в своих частях или были по состоянию здоровья демобилизованы.

Часть пленных за конкретные воинские преступления осудил Военный трибунал (в том числе лейтенанта Гусарова за сдачу японцам абсолютно исправного самолёта.) В Великую Отечественную Гусаров воевал — награждён тремя орденами.

Восемь человек были приговорены к расстрелу, в том числе капитан Казаков (репатриированый 27апреля 1940 года) и старшина Хаим Дроб. Однако приговорить к расстрелу – не значит расстрелять. Минимум один из приговоренных к расстрелу – Хаим Дроб участвовал и погиб в Великую Отечественную.

Да и большинство халхингольских пленных сражалось на фронтах ВОВ.

В написании статьи использовались книги:

Юрия Свойский «Военнопленные Халхин-Гола»

Константин Симонов «Далеко на востоке».

Подпишись, поделись, поддержи сайт!

К вашему вниманию Булгары. Кто они такие? История возникновения

Только для вас Пётр II. Вечно пьяный подросток на российском престоле

Будет интересно Методы войны генерала Ермолова на Кавказе

Читайте еще Жадный бай и корова. Татарская притча. (Продолжение)

Дома лучше — Загадки хрустальных черепов

Читайте еще Кухаркины дети. Самый циничный закон Российской империи

Любопытно Фильм «Тобол». Авторы посчитали зрителей идиотами

Читайте дальше Жадный бай и корова. Татарская притча

Смотрите наш канал на ютубе — https://www.youtube.com/channel/UCi9ynnWGrHL5T19xnXUgi7g?view_as=subscriber