Кухаркины дети. Самый циничный закон Российской империи

Создателем циркуляра был консервативный министр просвещения Делянов, за спиной которого угадывалось жаркое дыхание Александра III, уже успевшего прославиться «ананасным манифестом», в котором он перечеркнул большинство демократических начинаний своего покойного папеньки.

Новый циркуляр рекомендовал принимать в гимназию

«только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».

Под ручательством подразумевался достаточный денежный доход родителей и определенное социальное положение. Дальше циркуляр откровенно объяснял причины таких нововведений:

«при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии (подготовительной) освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве что одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат».

Проще говоря, детям из низших сословий в гимназии были не рады, даже если родители наскребали достаточно денег для их обучения.

Почему такое особое внимание к гимназии? Дело в том, что именно она давала качественное гуманитарное образование и право поступать в университет — то есть была крутым социальным лифтом. Гимназическая программа была трудна, только для первого класса требовалось подготовка современного третьеклассника и занятия с репетитором.

В программе обучения было много гуманитарных дисциплин, глубокое изучение современных иностранных, и, главное, классических мертвых языков: древнегреческого и латыни. Гимназия готовила будущих управленцев, потенциальных профессоров, расширяла кругозор.

Потому правительство посчитало, что мужичью такое элитарное образование ни к чему. Для них оставались народные и приходские школы, реальные и коммерческие училища, после которых можно было стать каким-нибудь мелким конторщиком или, например инженером-путейцем, но лезть в сферу управления, юриспруденцию или вещать с кафедры перед студентам – извините, рылом не вышли.

Сам император лично оставил свою резолюцию на судебном показании крестьянки, сообщавшей, что ее сын хочет учиться: «Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!».

Множеству таких «мужиков» эта резолюция сломала жизнь, хотя случались и счастливые истории. Каждый читатель знаком с человеком, сумевшим обойти позорный циркуляр – это наш знаменитый детский поэт, лингвист и переводчик Корней Чуковский, который на момент принятия закона был простым одесским парнишкой, сыном прачки Колей Корнейчуковым. Мальчик был исключен из гимназии и вынужден был пробивать себе дорогу, пробуя себя в журналистике и самостоятельно изучая по книгам английский язык.

Циркуляр не имел силы закона, обязательного к исполнению, он только настоятельно рекомендовал определенную стратегию поведения, угодную власти, и развязывал руки гимназическому начальству, которое получило законную возможность не принимать в гимназии и выгонять оттуда «неблагонадежных» детей. Кроме того, после циркуляра был закрыт прием в прогимназию, и если дети из состоятельных семей могли спокойно готовиться к поступлению с репетитором, то у «кухаркиных» детей такой возможности не было, а уровня обычной народной школы для этого было недостаточно.

Чиновникам, написавшим этот закон не было дела до сыновей обслуги, а интересам страны, входящей в новый век и требующим притока свежей крови и интеллектуалов из народа они предпочли старое доброе «запретить и не пущать». Возможно, так они защищались от конкуренции молодых голодных, играя на царском страхе. А может, действительно считали, что вечное консервирование темного болота народной безграмотности способствует сохранению государства. В любом случае решение было глупым — как раз условные прачки и лакеи не особо интересовались революцией, их желание пропихнуть детей в гимназию носило чисто практический характер — дать детям «чистую» профессию.

Эффект был обратным: циркуляр вызвал ропот в просвещенной среде и стихийные протесты, а многих думающих людей он навсегда оттолкнул от желания сотрудничать с правительством и повернул в сторону революции.