Имя ужаса

Это имя часто произносят с ужасом, и в самом деле, есть чему ужасаться, вспоминая его. Его яркая личность мало кого оставляла равнодушным: одни считали этого человека героем и мучеником за свободу.

Другие – жестоким карателем, призывавшим беспощадно отправлять на гильотину врагов революции…Тот, кто назывался этим именем, был одним из создателей современной Европы,и предтечей апокалипсиса 20 века.

В Англии он пишет большую книгу под названием «Цепи рабства», работая над ней по двадцать часов в сутки и истощая свой организм. «Кажется, таков неизбежный удел человека — нигде и никогда не сохранять своей свободы: повсюду государи идут к деспотизму, народы же — к рабству», — такими словами начинает он свой труд.

Рецепты избавления от деспотизма, изложенные им в этой книге, во многом предвосхищают его грядущую деятельность во Французской революции. Пока же его основным занятием остается врачебная практика.

Степень доктора

Степень доктора медицины Марат получил в Эдинбургском университете святого Эндрюса в 1775 году. Сфера его профессиональных интересов была весьма обширна. Офтальмология, венерология, лечение кожных заболеваний. Марат был одним из первых теоретиков и практиков электротерапии, причем практиков успешных.

Таланты его уже тогда проявились не только в области медицины. «Я опубликовал до сего дня двадцать томов как по физиологии и медицине, так и по физике и политике» — пишет он в уже цитированной статье.

Большинство работ по физике, написанных Маратом, посвящено электричеству, самой загадочной и неизведанной на тот день области физической науки. Спустя два века видно, что во многих вопросах автор опередил свое время. Официального признания современников труды Марата не получили, хотя в независимых научных кругах были оценены довольно высоко.

Испанские ученые предлагали Марату возглавить Мадридскую Академию Наук, но французские академики отговорили их от этого со всей решительностью, на которую были способны.

Стычки с академиками

Во времена стычек с академиками, а стычек было великое множество. Неспроста ведь французские мэтры столь рьяно предостерегали испанских коллег относительно своего соотечественника. Во времена стычек с академиками Марат проявил себя как отъявленный склочник.

Впрочем, сами академики предстают не лучшими: косные, самодовольные, самонадеянные и вместе с тем опасливые блюстители устоев, профессиональные камни преткновения. Атмосфера постоянных склок вообще характерна для того времени — от Академии Наук до Якобинского Клуба.

Почти все великие люди этой необыкновенно богатой гениями эпохи склочничать умели и любили.

Склоку Марат продолжил и после революции; длилась она до тех пор, пока революционным декретом академия не была распущена. Случилось это в 1792 году, за год до смерти Марата.

Пробовал себя доктор также в качестве романиста, но явно неудачно. «Приключение графа Понятовского», роман в письмах из русско-польской жизни, он сам признал чрезмерно сентиментальным и неловко написанным. Неудачной вышла и предпринятая в молодости попытка сотрудничать с энциклопедистами, идейно обеспечивавшими грядущую революцию.

Отказал ему в этом лично Д’Аламбер, ставший одной из самых больших антипатий Марата. Еще одной антипатией был желчный старец Вольтер, в свое время вдоволь наиздевавшийся над его книгой «О человеке, или о принципах и законах влияния души на тело и тела на душу». Нечего говорить, что Марат в долгу не остался, и ответный заряд желчи Вольтеру был обеспечен.

«Я боролся с принципами современной философии, вот источник неутомимой ненависти ее апостолов», — напишет позднее

На поприще медицины Марат преуспевал; достаточно сказать, что одним из его пациентов и конфидентов был брат короля, будущий король Карл X. В те времена модный и влиятельный д-р Марат носил шпагу и совершал прогулки в сопровождении слуги.

Успешный доктор

Исцелив от туберкулеза маркизу де Лобеспин с помощью лекарства, изобретенного им лично, Марат достиг пика популярности в высшем свете. Красавица маркиза отблагодарила доктора в духе французских романов, сделавшись его любовницей. Марат,несмотря на свое уродство, вообще пользовался успехом у слабого пола. Париж называл его «врачом неизлечимых».

И вдруг, как принято писать в таких случаях, хотя хорошо понятно, что случается такое вовсе не вдруг. Вдруг он бросает практику, с головой уйдя в медицинские и физиологические опыты и в политику, конечно же, в политику.

Из богатого дома в аристократическом Сен-Жерменском предместье он переезжает в маленькую квартирку в плебейском квартале, откуда, с улицы Старой Голубятни, и объявляет абсолютистскому государству свою персональную войну.

Человек от природы физически сильный, Марат начинает часто и тяжело болеть. Можно предположить, что болезненность Марата была связана с тем фанатизмом, с которым он погрузился в свои медицинские открытия.

Многие ученые его века страдали от эпидемических заболеваний, в целях эксперимента нередко добровольно прививая себе опасные вирусы. Многие авторы считают, что Марат заразился своими болезнями еще раньше, в Англии. Где бескорыстно врачевал в бараках неимущих больных.

За свою активную борьбу с эпидемическими заболеваниями, он был удостоен звания почетного гражданина Ньюкастла. Одинокий, нуждающийся, отвергнутый обществом, он, кажется, навсегда обречен прозябать на задворках, но все-таки не был сломлен.

Болезни Марата

Однако в те времена безысходность, одиночество и острая форма пузырчатого лишая неизменно оказывались сильнее. В 1788 году Марат чувствовал себя настолько больным, что начал подготавливаться к смерти.

Неотвратимое, казалось бы, погружение в небытие остановило ощущение столь же неотвратимо надвигающейся революции. Позднее доктор вспоминал, что выздоровление ему принесла весть о созыве Генеральных Штатов.

«Старый воспалительный процесс» был остановлен, хотя излечиться полностью Марат так и не смог до конца своей жизни.

Начинался процесс революционный.

«Дело сделано. Престиж правительства сведен на нет». Так начинается сборник статей, изданный Маратом анонимно в начале 1789 года. Уже эта фраза, будто бы написанная в XX или даже XXI веке, указывает на отличное понимание стратегии информационной войны.

В то время как многие из его современников сомнамбулически и туманно размышляли о несправедливости абсолютизма и лучшей жизни. Которая возможна в многострадальном отечестве, он знал, что первое, что нужно сделать — делегитимировать режим, лишить государство его векового ореола.

События развивались стремительно. Вот уже пала Бастилия, плотину, наконец, прорвало. Гражданину Марату предложено участвовать в работе окружного комитета по месту жительства. Всякая революция щедра таких сырых расплывчатых организаций. Но работа винтиком, пускай революционным, его на создание не прельщала.

Типография для Марата

И уже через три дня после взятия Бастилии Марат обратился к комитету с просьбой обеспечить его деньгами и типографским станком для издания газеты.

Комитетчики согласились не сразу. Доктор был не из тех, кто обладает талантом располагать к себе или внушать доверие. Писатели и историографы почти единодушно представляют Марата неприятным, исступленным, безобразным типом.

Гюго пишет о его медном лице и зеленых зубах, Карлейль живописует его голубые губы. В явно преувеличенных описаниях маратовского безобразия (Пушкин так и написал: «Палач уродливый…»). Конечно, сказывается влияние той самой черной легенды о Друге народа, которая была выгодна как его противникам, так и… ему самому.

Нахальный, въедливый и прыткий, исходящий ехидством и желчью, он привык скандализировать общество, дореволюционное ли, послереволюционное. Говорили, что в правительственные учреждения он нередко являлся в халате и с повязкой на голове, на поясе у него висел кинжал.

Голос Друга народа был резок и хрипл, его часто сравнивали с вороньим карканьем. Но очень скоро к этому карканью стали прислушиваться все.

Продолжение следует……

Читайте остальные части Марат — безумие революции. Часть 3

Читайте остальные части Марат — безумие революции. Часть 2