Романовы начали правление с казни четырёхлетнего ребёнка

Так как в это время была метель и снег бил мальчику по лицу, то он несколько раз спрашивал плачущим голосом: “Куда вы несете меня?” Но люди, несшие ребенка, не сделавшего никому вреда, успокаивали его словами, доколе не принесли его на то место, где стояла виселица.
Элиас Геркман (1625 г.)

Маленький Ваня родился… Впрочем вот тут уже начинаются сложности. Пока просто скажем, что он родился. Родился в Московском царстве, в непростое время, которое много после назовут Смутным. Рос Ваня как все дети, гулял, плакал, играл со сверстниками. По-русски, правда, говорил плоховато — больше по-польски.
У Вани была любящая красавица-мама. А как не быть красавицей знатной шляхтенке из древнего рода сандомирских магнатов? Марина Мнишек, еще недавно она въезжала в древнюю Москву в серебряной карете, запряжённой 12 белыми лошадьми, еще недавно короновалась царицей московской, еще недавно в одной сорочке бежала из наполненных огнём и предсмертным стоном кремлёвских палат. Теперь она скиталась по охваченной смутой Московии в надежде вернуть утраченное.

Папа… И вот тут опять начинаются сложности. За год до Ваниного рождения мама сошлась с «Тушинским вором», после его назовут вторым Лжедмитрием. Ему нужно было признание «жены», Марине нужна была московская корона. Второго Лжедмитрия Марина любила еще меньше, чем первого, но того такие мелочи совершенно не смущали. Так что он вполне мог быть отцом нашего Вани. Но не он один.
Сам мальчик наверняка считал папой лихого донского атамана Ивана Заруцкого. В детстве того похитили татары, продали османам, там он в итоге попал на галеры, бежал, чуть не голышом пришёл на Дон. Там он собственной храбростью, саблей, хитрым и жестоким умом пробился, прошёл по головам и трупам к атаманской булаве. Он стоял за плечами первого Лжедмитрия, выручал в Московской битве второго, был его правой рукой и самым верным советником. Но по мере того, как тушинское войско превращалось в осоловевшую от крови банду без смысла и цели Заруцкий всё больше отходил от своего протеже. Наконец он бросает его и начинает свою игру. Прихватив ценный приз — красавицу Марину.

Вот поэтому у Вани такие сложности с годом рождения. То ли 1609, когда Марина Мнишек всё еще была с Лжедмитрием Вторым, то ли 1610, когда она уже была с Заруцким, а самозванец лежал в могиле, зарубленный на охоте крещёным татарином. А вопрос между тем был очень важным. Смута продолжала будоражить умы и сердца Заруцкого и Марины. Самозванец умер — да здравствует самозванец! И вот Ванечка уже не просто Ванечка, а Иван Дмитриевич, сын невинно убиенного царя Дмитрия Ивановича, внук Ивана IV Грозного. Марина Мнишек — царица-мать, Заруцкий — регент при малолетнем царе, который только недавно научился ходить и разговаривать.

Заруцкий снова ныряет в водоворот Смутного времени. Политические интриги с Сапегой, первое земское ополчение, разорванный на куски казачьим кругом Ляпунов, интриги, битвы, поражения и победы. Но второе земское ополчение во главе с Мининым, Пожарским и духовным лидером патриархом Гермогеном совсем на устраивает «проклятый паньин Маринкин сын» на московском престоле. Это он про Ваню, если кто не понял. В ответ Заруцкий присоединяется к лагерю третьего Лжедмитрия — не, ну третий раз должно же получится. Не получилось.
Марина подговаривает мужа устроить покушение на Дмитрия Пожарского — неудачно. Подосланные убийцы набросились на князя в сенях, но в тесноте и темноте только покололи друг друга, были схвачены и на пытке всё рассказали. Казаки Заруцкого начинают массово переходить на сторону земского ополчения, привлечённые его успехами и щедрым жалованием. Кровавый водоворот всё глубже затягивает Заруцкого и его семью.

Он не признает избранного в 1613 году на Земском Соборе Михаила Романова. В ответ Заруцкий, Марина Мнишек и Ваня, который в документах теперь именовался «Ивашка-ворёнок» были объявлены врагами новой власти, за ними были отправлены войска. Огрызаясь боями, атаман бежал в Астрахань, где пытался править от лица «царя Ивана Дмитриевича» и собрать новое казацкое войско. Однако к нему присоединилось не более 500 казаков, остальные, получив от Москвы «государево многое жалованье», участвовать в новой смуте отказались. Весной 1614 года к Астрахани из Москвы вышло сильное войско под командованием боярина Ивана Одоевского. Заруцкий, силы которого таяли на глазах, не стал его дожидаться. Вместе с семьёй и малым отрядом самых верных и отчаянных казаков он бежал на Яик. Тёплой летней ночью Ваня с мамой проснулись от выстрелов и звона оружия. Это стрельцы Одоевского наконец нашли беглецов. После короткого кровавого боя Заруцкий, Марина и Ваня были схвачены и отправлены в Москву.

Там семью разлучили. Папу Ваня больше никогда не видел. После скорого суда Заруцкий был повешен, а Ваню с мамой заточили в темницу. Три долгих месяца в кремлёвских палатах решалась его судьба. Для новой молодой власти, чья легитимность была немногим сильнее, чем у предыдущего калейдоскопа правителей Смутного времени, он представлял большую опасность. Он мог стать знаменем для очередного бунта, а трон под молодым Михаилом Федоровичем и так изрядно покачивался. «Ивашка-ворёнок» должен был умереть. Более того, его смерть должна быть публичной, во избежание появления новых «чудом спасшихся».

В ноябре 1614 года четырехлетнего Ваню «что воровским обрядом смел именоваться именем государевым» повесили в Москве у Фроловских ворот. В ноябре же русский посол сообщил польским властям, что Марина Мнишек «от болезни и с тоски по своей воле умерла».
Существует легенда, что когда Марине сообщили о смерти сына, она прокляла весь род Романовых, предсказав, что династия, начавшая правление со смерти ребенка закончится так же смертью детей. Смертью царевича вы начали — смертью царевича и закончите.

Вспоминал ли об этой легенде Николай Второй, спускаясь с сыном на руках в подвал Ипатьевского дома — кто знает?