Чем прославился и почему был ненавистен Каракалла?

После смерти его родного брата Каракаллу спросили, нужно ли воздать покойному божеские почести. На что он ответил каламбуром: «Sit divus, dum non sit vivus» (пусть будет богом, лишь бы не был живым).

Но когда консул-суффект Гельвий Пертинакс в связи с тем же происшествием, то есть гибелью Геты, брата Каракаллы, тоже пошутил, сказав, что новый император теперь может добавить к своему титулу прозвище «Гетский» (то есть победитель Геты), правитель Рима почему-то эту шутку не оценил. Или напротив, оценил как слишком остроумную, приказав убить Гельвия. А заодно родных, близких, друзей, слуг и вообще всех, хоть как-то связанных с его покойным братом.

Таковых нашли аж 20 тысяч. Здесь, скорее всего, сказалась не столько кровожадность самого Каракаллы, сколько избыточное рвение исполнявших его приказ легионеров. Сразу после убийства брата, которое (по словам древнеримских историков) произошло прямо на глазах матери, Каракалла пошёл к своим верным войскам. Он хорошо помнил завет своего отца: «Если за тебя будут солдаты, то на прочих ты можешь наплевать».

Каракалла объявил, что все солдаты прямо сейчас получат крупную денежную выплату, а их жалование отныне повышается в полтора раза. И только после этого сказал, что его родной брат оказался злодеем и предательски напал на него, поэтому его пришлось убить. И все, кто был на стороне его брата, без сомнения, столь же гнусные негодяи, также заслуживающие смерти. Солдаты, получившие немалые деньги, с энтузиазмом восприняли этот приказ, ведь они к тому же обрели легальную возможность избавиться от любого человека, назвав его пособником покойного Геты.

Эту резню надо было как-то оправдать в глазах сенаторов и император попросил друга его покойного отца, знаменитого юриста Папиниана, произнести соответствующую речь. Но тот категорически отказался и заявил, что легче убить человека, чем оправдать такое преступление. Каракалла не стал с ним не спорить, а просто приказал убить заодно и Папиниана. После чего обрадовал жителей огромной Империи эдиктом о том, что отныне римское гражданство получают все, кто в ней проживает.

Причиной столь необычного указа (ведь раньше римское гражданство было привилегией) были деньги. Граждане империи платили налоги, которые, разумеется, тут же были повышены. Заодно Каракалла уменьшил содержание золота в монетах и теперь мог чеканить их в больших количествах. На вырученные средства он построил термы, названные его именем.

Император постоянно воевал с самими разными народами: ценнами, алеманнами, гетами, сарматами, фракийцами, сирийцами, армянами и парфянами. Каракалла предпочитал быть со своим войском и при этом подальше от столицы, где жили ненавидевшие его сенаторы и аристократы. А военные действия были нужны как подходящий предлог. Во всяком случае, серьёзных побед он не одержал.

Последняя из войн стоила ему жизни. Он потребовал у царя Артабана, правителя Парфии, выдать за него дочь. А когда встретил отказ, взял штурмом город Арбелу, где находились гробницы прославленных парфянских царей древности. Эти гробницы по приказу Каракаллы были вскрыты, а прах древних правителей развеян. Артабан пошёл на мир и согласился встретиться с римским императором, но во время этой встречи Каракалла внезапно отдал приказ убить всех варваров. Артабану чудом удалось бежать.

Каракалла хотел завоевать всю Парфию, но его убил предатель по имени Макрин, занимавший пост префекта претория, то есть главы всей императорской охраны. Макрину удалось выставить убийцей некоего Марциаллиса и самому взять в руки правление Римской империей, но через год в сирийском городе Эмессе объявился наследник Каракаллы и Макрина свергли.

Каким образом Каракалле удавалось оставаться императором в течение целых 9 лет? Всё дело в том, что он, ни в грош не ставя мнение как простых римлян, так и сенаторов, всегда по-дружески относился к солдатам. Про него говорили, что «он вёл себя совсем как воин: первый копал, если нужно было копать рвы, и вообще первым брался за всякое дело, требующее рук и физической силы. В походах чаще всего шёл пешком. Его выносливость вызывала восхищение». И пока легионеры обожали императора, Каракалла мог не заботиться о своей репутации у прочего населения Римской империи.