Почему Ганнибал после Канн был обречён на поражение?

В ранг величайших полководцев истории, сравнимых с самим Александром Великим. Шутка ли: Рим в одном-единственном сражении разом лишился до 70 тысяч легионеров убитыми и пленными. На битву с Ганнибалом шла армия из 8 полных легионов, а после битвы из их остатков еле набрали 2. Грандиозное поражение. Таких разгромов Рим не видел никогда и уже не скоро увидит вновь. Казалось, что наступил перелом в войне и судьба Республики уже предрешена. Но, как бы это ни было парадоксально, именно Канны, обрекли Ганнибала на поражение. Чтобы разобраться в том, почему так вышло, нам придётся понять почему, зачем и как собирался воевать Ганнибал против Рима, а также как ему пришлось воевать в реальности.

Неизбежность, которую можно было избежать

Довольно часто в популярной литературе, с лёгкой подачи римских историков, в качестве одной из причин начала Ганнибалом войны называется клятва, данная им отцу: быть непримиримым врагом Рима. История эта апокрифическая и вполне вероятно, что никакой клятвы не было, как и лютой всепоглощающей ненависти к Риму. Но вот как политическое завещание или кредо Гамилькара Барки его можно воспринимать вполне. После Первой Пунической войны для многих карфагенян было самоочевидно, что это не мир, а перемирие длиной в поколение. Первая Пуническая, начавшаяся как разборка двух противоборствующих сицилийских фракций, внезапно переросла в полномасштабную войну двух региональных гегемонов, которую карфагеняне проиграли. Потери Сицилии и Сардинии были болезненным ударом и, с точки зрения Карфагена, доказывали империалистические наклонности Рима, который не сегодня, так завтра нападёт на другие богатые владения пунийцев. Именно на такой позиции стоял клан Барка и партия войны: война неизбежна, и если к ней не подготовиться, то Карфаген будет завоёван. С этой целью они организовали экспедицию в Испанию, где начали покорять местных иберов, превращая страну в собственную ресурсную базу для грядущей войны.

Если окинуть взглядом последующую историю, то может показаться, что Баркиды не зря так боялись, и Рим, в конце концов, действительно начал безудержное расширение. Но здесь кроется один очень важный нюанс: именно Вторая Пуническая война запустила цепь процессов, которые привели Рим к захвату всего Средиземноморья, а Республику — в конце концов к перерождению в Империю. Если взглянуть на ситуацию конца 230-х до н.э. с точки зрения Рима, то ни о какой войне с Карфагеном и речи не шло. Да, римляне были озабочены тем, как расширялись владения Карфагена в Испании. У отцов-сенаторов это несомненно вызвало опасения, поэтому Рим надавил на Карфаген и Гамилькара, заставив их подписать договор, по которому расширение владений пунийцев ограничивалось рекой Эбро на севере, а также обеспечивалась неприкосновенность греческой колонии Сагунт, союзной римлянам.

Рим и Карфаген до начала войны. Несложно заметить, что общей границы с Карфагеном у Рима нет, зато есть галлы, очень много галлов на севере. Заштрихованная область — это, отвоёванная к началу войны у галлов, территория

На первый взгляд может показаться, что перед нами типичный раздел сфер влияния, но это не совсем так. У Рима в тот момент даже в сказочных снах не было идей начать колонизацию Иберии – и у себя-то дома дел хватало. С 240-х годов до н.э. центр тяжести римской политики находился исключительно на севере Италии. Римляне, завоевав всю Южную Италию, наконец, приступили к закрытию гештальта и устранению галльской угрозы, висевшей дамокловым мечом над Римом полтора столетия. К 220-м Рим кое-как контролировал цизальпийскую Галлию, между реками Рубикон и По. Но контроль этот был неполноценным, и даже нахождение на севере одновременно нескольких легионов не останавливало галлов от восстания.

В таких условиях внешняя война римлянам была совершенно не нужна, особенно с Карфагеном. Римляне вполне всерьёз воспринимали возможность очередной войны с пунами за Сицилию, а потому разумно перешли к тактике сдерживания. Заключение союза с Сагунтом и принуждение Карфагена к договору, развязывающему римскому союзнику руки, было булавкой, воткнутой в бок Карфагену, постоянно причиняющей неудобство. Сагунт стал своеобразным противовесом влиянию Карфагена, сколачивая вокруг себя свою коалицию иберов, недовольных пунами. Примерно также римляне в тот момент поступили и со своим вторым геополитическим соперником – Македонией. Рим просто-напросто вступил в союз с его противниками, сковывая Македонии руки самим фактом наличия в этом союзе.

Таким образом, для Рима неизбежность войны с Карфагеном была неочевидна. Пока не была замирена Цизальпийская Галлия, Рим скорее был заинтересован во втыкании Карфагену ещё таких булавок, нежели в полноценных боевых действиях. Сколько Рим бы кушал Галлию, не будь войны – вопрос сложный – может 10 лет, может 50. Очевидно, что постепенно римская держава расползалась бы вдоль Средиземного моря, но совершенно неизбежным конфликт с Карфагеном стал бы только тогда, когда у них бы появилась общая граница. Тем не менее, Баркиды ждать этого не собирались.

Стратегия победы

Оценивая шансы войны с Римом в будущем как крайне высокие, Гамилькар и Ганнибал считали невозможным ждать. Удар требовалось наносить первым, и в тот момент, когда ты готов, а враг нет. Римляне в 220-х были очевидно не готовы, скованные постоянными галльскими восстаниями. При этом Ганнибал хорошо понимал, что сила римлян в их числе: сыны Ромула могли мобилизовать в разы больше воинов, чем Карфаген. Да, римские легионеры не могли соревноваться в выучке с элитой наёмников, но это были и не мальчиками для битья, ведь любой половозрелый римлянин имел уже за плечами как минимум 1 военный поход. Понимая это, для победы требовалось выполнить блицкриг: быстро разбить римлян и после этого принудить к миру. Ни о каком уничтожении Рима речи даже не шло, Ганнибал был не дурак и хорошо понимал предел своих возможностей. Воспитанный в греческой традиции, он считал, что после нескольких поражений, нанесённых на их же территории и создания угрозы столице, римляне будут достаточно напуганы, чтобы сесть за стол переговоров. Вторым побудителем для римлян, естественно, должно было стать отпадение галльских и италийских общин, увидевших, что Рим не так и силён.

Оба эти предположения были бы верны, имей Ганнибал дело с кем угодно, но он имел дело с Римом, а эти господа были настолько упороты, что готовы были погибнуть, но стоять до конца. Мировоззрение осаждённой крепости оно такое. Ганнибал то ли плохо изучил историю, предпочтя не заметить, как Рим после поражений, нанесённых Пирром за пол столетия до, только сжал зубы до скрипа и исторг из себя ещё кучу легионеров, которыми бедного Пирра и выпнул из Италии. То ли великий пуниец считал, что Пирр просто нанёс недостаточно ущерба. В любом случае римляне, как это и покажет война, сдачу на милость Ганнибалу рассматривать не будут вообще.

Ещё одним побудителем для скорейшего переноса войны на территорию Италии была вполне верная оценка римской стратегии. Римляне, как раз, своего врага понимали хорошо и весь план войны строили на том, чтобы одна консульская армия выступила в сторону Испании и связала боевыми действиями руки Ганнибалу, не дав тому маневрировать резервами. А вторая в это время должна была отплыть с Сицилии в Африку и осадить Карфаген, принудив тот сесть за стол переговоров. Ганнибал верно понял римскую стратегию и поэтому вся кампания начала войны строилась на том, чтобы уклониться от сражения с первой консульской армией, дабы задержать вторую в портах, обойти римлян через Альпы и выйти в Италию там, где они не ожидают. В 218 году до н.э. этот план был разыгран, как по нотам.

Планы войны Рима и Ганнибала

«У меня нехорошие предчувствия, Магон, уж больно гладко началась эта война»

В 219 году до н.э. после двух лет подготовки Ганнибал неожиданно напал на Сагунт и захватил его. Рим, опешивший от наглости пунийца, нарушившего договор (хе-хе, римляне в начале Первой Пуники тоже нарушили договор, но кому какое дело?), отправили посольство в Карфаген с вопросом и угрозой: если вы санкционировали Ганнибала, то это война. Сенат Карфагена вместо внятного ответа промолчал, вероятно рассчитывая, что римляне объявят войну только Ганнибалу, а пуны посидят в сторонке и впишутся только в случае успеха Ганнибала. Но не судьба, римляне в тонкости внутрикарфагенских тёрок не вникали и поэтому объявили войну всему Карфагену. Этого Ганнибал и ждал. Ещё только начиналась осада Сагунта, агенты Ганнибала отправились в Цизальпинскую Галлию с деньгами и обещанием военной поддержки в случае, если галлы восстанут против Рима весной 218 года. Не совсем понятно, на что рассчитывали галлы, так как было ясно, что пока перевалы не оттают, Ганнибал даже двинуться не сможет на подмогу. Но, тем не менее, они восстали, вынудив римлян отвлечься на подавление восстания и, тем самым, выиграть время для перехода армии Ганнибала к Альпам. Когда консул Публий Корнелий Сципион выйдет на рубеж реки Роны, где по плану он должен был с двумя легионами встретить Ганнибала, тот уже успеет проскочить в горы.

Поняв, что Ганнибал движется в Италию, Сципион оказался перед двумя стульями, за выбор одного из которых его принято критиковать, но, как мне кажется, зря. Прорвавшись с севера в Италию, на пути Ганнибала оказались бы только два потрёпанных боями с галлами легиона. Ещё два легиона, готовившиеся на Сицилии к десанту в Африке, срочно отзывались на север. Больше сил, кроме двух легионов Сципиона, у Рима в тот момент не было. У Сципиона был выбор: взять свои два легиона и отправиться обратно в Италию, где силами 6 легионов встретить Ганнибала, либо вернуться в Италию самому и организовать на месте оборону двумя расквартированными там легионами, а свои послать в Испанию. Тактически, конечно, лучше было взять все легионы и встретить ими Ганнибала, но, во-первых, никто из римлян не представлял, что Ганнибал окажется столь опасным врагом, что будет громить римлян даже при их численном перевесе. А во-вторых, стратегически, нападение на Испанию было гораздо выгоднее. Да, эти два легиона исключались из обороны Италии, но они отрывали Ганнибала от Испании, блокировали нормальное сообщение с ним и сковывали своими действиями войска Карфагена. Сципион выбрал нападение на Испанию и не прогадал, так как в ином случае два лишних легиона могли лишь пополнить списки убитых.

В конце октября 218 года, после тяжелого перехода через Альпы, Ганнибал оказался в Италии. Наступал его величайший период в жизни. Переиграв римлян и оставив без чёткого плана, Ганнибал вынудил их действовать опрометчиво. Пока Сципипион организовывал потрёпанные подавлением галльского восстания легионы, Ганнибал дал прийти в порядок своим войскам, набрал галлов и стал провоцировать римлян. Первое же сражение с Ганнибалом при Тицине обернулось для римлян полным фиаско, вместо атаки на лагерь пунийца, римские конники и лёгкая пехота попали в засаду, в которой консул Сципион чуть не отдал богам душу. Минус 3000 воинов у римлян и незначительные потери у Ганнибала.

Вторая попытка случилась через несколько дней у Треббии, когда уже подошла консульская армия из Сицилии. Тут Ганнибал снова выманил римлян на удобное для него поле боя. И хотя римляне имели перевес над пунами, но с треском проиграли, потеряв при этом порядка 20 тысяч бойцов. Римские историки объясняли этот разгром засадой части сил пунов, ударивших римлян в тыл, но куда вероятнее, что Ганнибал осуществил свой коронный фланговый охват. На время зимы обе стороны взяли время на передышку.

Ганнибал удалился к своим союзникам галлам, где начал собирать пополнение в армию. К весне его воинство насчитывало уже порядка 50 тысяч бойцов, значительную часть из которых составляли галлы. Цели скорейшего завершения войны диктовали Ганнибалу стратегию дальнейших действий – он должен был направиться в центральную Италию, создать угрозу Риму и разбить как можно больше римских армий.

Римляне зимой тоже не сидели сложа руки, пополняя легионы. Обе консульские армии расположились на зимовку вблизи наиболее удобных проходов через Апеннины. Но Ганнибал снова не оправдал ожиданий римлян: пуниец понимал, что лучший его козырь — это эффект неожиданности, заставляющий римлян ломать свои планы, поэтому он решил вторгнуться в Италию через считавшийся непроходимым в это время года проход Порретта. Сам проход в горах был не так опасен, как болотистая местность за ним, из-за разлива реки Арно. Зато римляне никак не блокировали этот путь, считая, что пунийцы не сунутся туда. Сунулись.

Поход через болота дорого стоил Ганнибалу. Так как в болотистой местности было просто невозможно стать лагерем, то армия должна была постоянно идти вперёд, без остановок. Усталость, голод из-за ограниченности провизии, взятой с собой, от которого особо страдали галлы, топкие трясины, в которые люди подчас уходили с головой, обострившиеся из-за сырости болезни… Даже военачальнику всего этого воинства пришлось заплатить свою цену – из-за воспаления Ганнибал навсегда потерял зрение на одном глазу. Но решимости его это не убавило. 3 дня и 3 ночи шла армия пунов, пока не удалось выйти на сухую равнину. Потери за время этого короткого перехода были, вероятно, лишь не намного меньше предыдущего альпийского: к началу следующего сражения Ганнибал будет располагать всего 40 тысячами боеспособных солдат.

Переход через болота Арно хоть и менее известен, но по хтоничности может поспорить с переходом через Альпы. Задержись армия в болотах ещё чуть дольше и от голода и болезней слегло бы слишком много бойцов, чтобы Ганнибал смог воевать

Когда до римлян дойдёт, что Ганнибал опять их перехитрил, то консульские армии направятся на его перехват. Вероятно, план римлян строился на том, чтобы с двух сторон атаковать Ганнибала. Но хитрый пуниец поймает в ловушку на переходе сначала два легиона консула Фламиния, атаковав его на берегу Тразименского озера. В этой битве оба легиона римлян будут практически полностью истреблены: 15 тысяч римляне потеряют убитыми и столько же взятыми в плен, а консул Фламиний будет убит в бою каким-то неумытым галлом. Закрепляя разгром римлян, конница Магона, опять же, из засады нападёт на передовой отряд конников консула Сервилия и тоже истребит его.

В этот момент перед Ганнибалом открывалась первая серьёзная возможность пойти на Рим, расположенный от него всего в 100 милях (5 дневных переходов при форсированном марше по Фламиниевой дороге). Но такой поход был невозможен, пока ещё одна армия римлян постоянно находится на флангах. В отличии от римлян, Ганнибал находился в логистическом вакууме: после перехода Апеннин ни о каком снабжении от союзных галлов и речи быть не могло, армия Ганнибала жила исключительно фуражировкой (грабежом местности, если по-простому). Соответственно, осадив Рим, Ганнибалу пришлось бы для прокорма его огромной армии отправлять ежедневно на фуражировку до трети, а то и половины воинов, которые постепенно вынуждены были бы в поисках еды удаляться всё дальше и дальше. Отряды фуражиров стали бы лакомой целью для римлян и армия Ганнибала начала бы редеть даже без крупных сражений. С учётом того, что Рим сам по себе был мощной крепостью, а значит и осада его заняла бы несколько месяцев даже при наличии осадного парка, шаг этот выглядел крайне сомнительным. Поэтому осада Рима не могла быть самоцелью – без наличия тылового снабжения такой шаг можно было предпринять только когда сами римляне будут на грани. Поэтому Ганнибал отправляется далее на юг в Апулию – один из богатейших регионов Италии, который может дать ему сразу две вещи: снабжение за счёт разорения местных хозяйств и сомнения у местных в возможности римлян защитить их. Ну и конечно, разорение одной из житниц Рима должно было заставить сынов Ромула вновь втянуться в битву, которую Ганнибал намеревался выиграть.

Республика меняет стратегию

Три серьёзных поражения подряд и потеря почти 50 тысяч человек за один год привели Рим в небывалое смятение. Таких поражений римляне не испытывали давно. В связи с осознанием всей опасности ситуации Сенат принимает беспрецедентное решение: впервые за десятилетия назначается диктатор. Им становится опытный военачальник Фабий Максим. Весь предыдущий год Сенат полагал, что 6 легионов достаточно для войны, теперь же Фабий разворачивает массовую мобилизацию: число легионов в Италии доводится до 8, шесть из которых Фабий забирает с собой в Апулию. Так как Риму нужна была передышка в войне, Фабий решает пойти на непривычную для Рима тактику – тактику удушения: не искать битвы с противником, а постоянно висеть у него на коммуникациях, атаковать фуражиров и всячески мешать разорять земли Апулии, но не доводить до сражения. То есть Фабий Максим реализовывал самую худшую для Ганнибала стратегию.

На протяжении всей полугодичной диктатуры Фабия он будет неотступно следовать за Ганнибалом, потихоньку стачивая его силы в мелких стычках. Пуниец прошёлся огнём и мечом по Апулии, надеясь, что мольбы местных к римлянам о защите заставят Фабия вступить в сражение. Не заставили. Он надеялся, что видя это, многие общины перейдут на сторону Карфагена, но и этого не случилось, так как постоянное присутствие армии Фабия вблизи гарантировало быстрое возмездие любому перебежчику. Почему Ганнибал не атаковал Фабия сам? Потому что римский военачальник постоянно держался на расстоянии и выбирал наиболее удобные для обороны маршруты и места стоянок. Кроме того, не имея проблем с фуражировкой за счёт налаженного снабжения, войска Фабия имели гораздо большую мобильность, способные не тащить за собой гигантский обоз. Из-за этого Ганнибал вынужден был всё время двигаться вперёд, чтобы иметь возможность просто прокормить армию. Из Апулии он перемещается в другую житницу Италии – Кампанию и начинает новую кампанию разорения, но и тут Фабий не меняет стратегию.

Действиями римлян Ганнибал был поставлен в чрезвычайно неудобное положение: он хотел продолжать войну, но без базы снабжения и пополнения войск долго бы не протянул. А стратегия Фабия Максима, прозванного в Риме Кунктатором – медлительным, не давала ему и шанса выправить ситуацию. Ещё год, максимум, два, и одноглазому пунийцу пришлось бы делать выбор – либо бросить всё на осаду Рима и проиграть, либо всё равно потерять всё и отступить. Исход войны висел на волоске и Ганнибала, несомненно, одолевали тяжкие думы.

Каннский перелом

К концу 217 года Рим уже оправился от предыдущих поражений. В ходе мобилизации были не только усилены прежние легионы с 4 до 5 тысяч бойцов, но и сформированы новые, доведя общую численность легионов в Италии до 16. Теперь Рим имел подавляющее превосходство над силами Ганнибала, имея только в поле вдвое большую армию, чем у пунийца. В таких условиях «нерешительность» Фабия начала казаться уже страхом перед Ганнибалом, столь несвойственным римлянам. Поэтому в новом 216 год Сенат посчитал необходимым окончательно решить вопрос пунийца. Против него выдвинулись 8 полных легионов с вспомогательными ауксилиями – почти 80 тысяч пехоты и конницы против менее 40 тысяч у Ганнибала. Казалось, что исход сражения уже предрешён. Если бы не тактический гений Ганнибала.

Канны были не просто разгромом, они были унижением – вдвое более малочисленный враг уничтожил на поле боя столько же воинов противника, сколько имел сам. Римляне потеряли только убитыми от 40 до 50 тысяч, ещё 20 тысяч солдат были взяты в плен. Из солдат 8 легионов, выступивших против Ганнибала, после битвы удалось набрать всего 2. Катастрофа, которую всеми силами оттягивал Фабий Максим, случилась. К этому моменту Рим и его союзники потеряли в битвах 100 тысяч бойцов, что составляло до 20% всего мобилизационного потенциала Республики. Рим всё ещё обладал 8 легионами в Италии, но что они могли изменить? На самом деле, многое.

После Канн, где Ганнибал понёс немалые, но несопоставимые с римлянами, потери (порядка 6 тысяч убитых), Магон предлагал пойти на Рим и взять его тёпленьким, но Ганнибал, руководствуясь всё теми же причинами, что и после Тразимена, отказался. Одно сражение перевернуло в глазах Ганнибала ситуацию с ног на голову, так как после Канн Республика начала сыпаться. Многие южные города, видя неспособность римлян защитить их, начали стремительно откладываться от Республики. Практически вся южная область Апеннин переметнулась к противнику. Вся Лукания и Бруттий (Калабрия) перешли на сторону Карфагена. Большая часть Самния последовала их примеру, а основные города Апулии: Арпы, Эки, Салапия и Гердония — вышли из союза. На сторону пунийцев перешёл даже один из старейших союзников в регионе – Капуя, жители которой обладали римским гражданством и казалось бы, должны были держаться союза дольше всех. Римляне объясняли это надменностью и властолюбием капуанцев, возжелавших занять с помощью Ганнибала место Рима. Тем не менее, не смотря на переход значительного числа общин на сторону Ганнибала, ни один из крупных портовых городов юга Италии Рим не предал. Имея возможность снабжаться морем и получать подкрепления, они не боялись Ганнибала. Суммарно, всего за пару месяцев после Канн, Рим потерял до пятой части своего военного потенциала (к пятой части, что он потерял до этого в боях).

Ганнибал, чувствуя уже победу, послал в Рим парламентёров с предложением выкупить пленников и заключить мир. Любая другая держава античности уже давно выбросила бы белый флаг, но Рим был из иного теста. Римляне прогнали парламентёров, заявив, что никакого мира не будет, пока хоть один пуниец находится на италийской земле. Пленников же, Сенат презрительно отказался выкупать: формально, из-за того, что они ничуть не лучше предателей, фактически же у Рима попросту не было денег. Значит, снова война.

Иллюзия пути к победе

После отказа римлян от мирных переговоров, Ганнибал со всей ясностью осознал, что война затягивается. Теперь вопрос занятия портовых городов-союзников Рима и снабжения армии становится приоритетным, потому что без полного контроля юга Италии воспользоваться появившимися у него ресурсами было проблематично. Ганнибалу эти порты нужны были как воздух. До сих пор он так и не имел никакой постоянной связи с Карфагеном, ему нужны были пополнения и деньги на дальнейшую войну, а без крупного порта с защищённой гаванью, где флот мог не бояться ни шторма, ни сожжения неприятелем, надеяться на хоть какие-то коммуникации в условиях превосходства Рима на море не приходилось. Ганнибал понимал это, а потому, чтобы Южная Италия стала его полноценной ресурсной базой, требовалось срочно взять хотя бы парочку портов.

Правила игры менялись – Ганнибал начинал гонку со временем, где ему нужно было как можно быстрее выбить римлян из всех ключевых точек, а римлянам, наоборот, не дать этого сделать. Пока в Вечном городе отходили от шока, Ганнибал начал лихорадочно и, на первый взгляд, беспорядочно носиться по всему югу, осаждая то один, то другой город. Если небольшие укреплённые пункты он мог взять сходу, то вот с портами возникли проблемы: ни попытка взять Неаполь, ни Тарент – крупнейшие порты региона, не привели к успеху. Римляне, пользуясь преимуществом в морских коммуникациях, успевали доставить в эти города новые гарнизоны раньше, чем туда приходил Ганнибал. Проблемы со снабжением опять давали о себе знать, замедляя передвижения армии пунийцев и не давая реализовать полученное после Канн превосходство. Проблема была в том, что контроль над союзной Ганнибалу территорией подчас был номинальным: выйдя из подчинения Риму многие общины тут же предались решению древних споров, которые римляне до этого гасили своим присутствием; сами общины считали себя союзниками, а не подчинёнными, поэтому снабжали войска пунийца ровно в той мере, в какой сами хотели. Поэтому Ганнибал, даже получив ресурсную базу, вынужден был таскать с собой огромный обоз, замедлявший передвижение.

Метания Ганнибала после Канн в попытках захватить хоть один крупный порт (штриховкой территории перешедшие под полный или частичный контроль пунов)

Пока Ганнибал пытался завоевать юг Италии в Риме отходили от шока. Остатки армии были препоручены Клавдию Марцелу, в Риме же снова был выбран диктатор для реорганизации армии, на это раз им стал Марк Юний Пера. Он развил довольно активную деятельность по формированию новой армии. Но кроме этого ему пришлось найти козлов отпущения за Канны – ими стали легионеры, выжившие при Каннах. Да, вместо почестей, как героям, их заклеймили позором, а сами легионы, как «штрафные», позже сослали на Сицилию нести гарнизонную службу. Тем временем, в Риме Пера объявляет невиданную доселе мобилизацию: в армию берут всех, даже 17-летних юнцов, из которых формируют 2 городских легиона, освобождаются из тюрем все преступники в обмен на службу, а также набираются в армию, невиданное дело, рабы, которым обещают свободу. Таким образом диктатор увеличил число легионов в Италии до 14 (согласно расчётам Дельбрюка). Часть из этих сил (2 легиона) отправились на север контролировать галльскую границу, 1 на Сардинию, 2 «штрафных» на Сицилию, 2 юниорских остались в Риме, часть сил была переброшена в Неаполь, Тарент и другие портовые города юга, а также встали гарнизонами в многочисленных крепостях. Пера из всех этих сил взял с собой на юг всего 35 тысяч пехоты и конницы, в то время как значительная часть новообразованных легионов все ещё проходила формирование, затянувшееся из-за критического недостатка в оружии и обмундировании.

Получив от диктатора свежие силы Марцелл оценил сложившуюся ситуацию и возможные варианты действий и принял единственное верное решение, аналогичное решению Фабия – не давать генеральных сражений, давить на коммуникации и заморить пунийца голодом: у Рима больше не было лишних ресурсов, чтобы разбазаривать ими в очередном генеральном сражении. Правда, в отличии от ситуации годичной давности, теперь у Ганнибала была хоть и не полностью им контролируемая, но ресурсная база. По ней и решил ударить Марцелл. Понимая, что главный ресурс на войне – это еда: без еды солдат не сможет воевать, поэтому диктатор начал дальновидно перехватывать ключевые узлы коммуникаций крепостями с крупными гарнизонами, отсекая тем самым союзников Ганнибала от его помощи.

Сам Марцелл со своей армией постоянно находился вблизи угрожаемых участков, разоряя окрестности предавших Рим общин, беря штурмом ключевые крепости и постоянно ожидая подхода Ганнибала. На руку римлянам играло то, что Ганнибал для контроля завоёванной территории вынужден был точно также размазывать свои силы, ставя их гарнизонами, из-за чего размер его полевой армии, даже после донабора италиков, был меньше, чем при Каннах. При этом у Ганнибала не было достаточного количества хорошей и надёжной тяжёлой пехоты, чтобы можно было безболезненно поделить армию, а одна лишь лёгкая конница не была способна осуществить ни одну из задач, стоящих перед Ганнибалом. Поэтому военачальник послал своего брата Магона в Карфаген с просьбой прислать денег и подкреплений.

Но в это время резко ухудшилось положение карфагенян в Испании, где римляне одержали несколько крупных побед. В итоге, вместо сбора подкреплений для Ганнибала, Магон втянулся в кампанию в Иберии. В 215 году карфагеняне, на свою голову, инспирировали восстание Сиракуз на Сицилии и сардинцев. На первый взгляд, появление новых фронтов должно было отвлечь римлян, но в реальности, как сторона, имевшая больший мобилизационный ресурс, Республика могла выделить силы для действий на этих участках, поднапрягшись, но не в ущерб другим фронтам, а вот Карфаген не мог. Пока Ганнибал получил жалкие 4 тысячи наёмников и слонов, в Сицилию высадился 30-тысячный корпус, такой же действовал в Испании, римляне же на обоих фронтах держали не больше 4 легионов.

Получи в качестве подкрепления Ганнибал 30 тысяч из Испании и 30 тысяч из Сицилии, и он бы имел возможность оперировать одновременно 3 армиями. Но силы в Испании будут значительную часть войны скованы боями с римлянами, а в Сицилии… кхе… умрут из-за мора, так как по какой-то неведомой причине лагерь карфагеняне разбили в болотистой местности. Однозначно тому, кто это придумал, римляне должны были выдать медаль, посмертно, вероятно. Да, нерешённость вопроса портов, способных принять флотилию с подкреплениями, создавала определённые трудности, но они не были нерешаемыми: в 215 году Бомилькар же смог проскочить в Локры с теми самыми 4 тысячами солдат и слонами, став единственным подкреплением, которое получил Ганнибал в ходе войны. Да, находясь в Италии, ганнибал не имел никакого влияния на ход войны на других фронтах, не мог ни координировать свои действия, ни формировать общую стратегию. Ганнибал был сам по себе, Карфаген — сам по себе. В итоге, Карфаген распылил силы и окончательно упустил шанс на победное завершение войны.

Ганнибал, несмотря на утекающее сквозь пальцы время, всё ещё пытался как-то подмять под себя юг, а римляне потихоньку сдвигали линию фронта и перерезали ниточки, удерживающие территории Ганнибала. Тактика Фабия, принятая Марцеллом, будет поддерживаться и другими военачальниками, понимавшими, что любые издержки такой войны будут всё равно менее болезненными, чем проигрыш одного генерального сражения. Ганнибал мог разбить одну римскую армию, но в это время две другие где-то перерезали очередную ниточку. Теперь отдельные победы, не то, что не вели к победе в войне, они вели к поражению, отвлекая от других, подчас более важных, мест, навязывая Ганнибалу римские правила игры. Несмотря на то, что Ганнибал теперь был на своей территории, он всё ещё испытывал сложности с продовольствием, так как ни о какой системе его доставки не было и речи. Пополнять армию италиками тоже удавалось с трудом, чем больше общин римляне возвращали под свой контроль.

В 214 году консул Клавдий Марцелл начал новое наступление на Ганнибала, ставившее целью полностью оторвать от него Кампанию. Римляне действовали четырьмя отдельными армиями, численностью в два легиона плюс ауксилии каждая. Пока армия Марцелла встала лагерем непосредственно у Капуи, угрожая коммуникациям города, другие действовали по всей Апулии и Кампании. Хуже того, когда Ганнибал попробовал разделить свою армию, римляне сумели перехватить отряд Ганнона на марше, прямо как Ганнибал в начале войны, и почти полностью уничтожить. Ситуация для одноглазого пунийца становилась всё хуже, ведь он так и не имел никаких крупных портов, поэтому он осаждает Тарент, а в это время в Кампании и Апулии бесоёбят римляне. Наконец в 212 году Ганибалу удалось захватить Тарент, но и тут не без проблем: римский гарнизон успел укрыться в крепости на оконечности мыса, формирующего гавань Тарента. Выбить их оттуда не удавалось, а провести мимо занятого укрепления корабли было проблематично, поэтому приходилось волоком тащить их в гавань через мыс, что делало Тарент чемоданом без ручки.

214 год до н.э. Сиракузы в осаде, значительная часть Кампании находится под оккупацией Рима

При этом на севере ситуация стала совсем плохой: к концу 212 года Капуя была на грани сдачи римлянам, ведшим довольно ленивую осаду путём уничтожения всего капуанского урожая. Город уже третий год страдал от нехватки продовольствия и теперь молил Ганнибала о помощи. Потеря второго по численности города Италии однозначно поставила бы крест на надеждах удержать Кампанию. Поэтому Ганнибал в 211 году выступил на помощь Капуе, где обнаружил 6 легионов римлян в осадных укреплениях. Взять с наскоку лагерь римлян было невозможно, поэтому Ганнибал решил пойти на хитрость и начал наступление в сторону Рима, надеясь, что это заставит снять блокаду, но опять численность римской армии дала о себе знать. Римляне, не снимая осаду перебросили в город ещё 2 легиона, доведя их число до 4. К штурму Рима Ганнибал сейчас был готов ещё меньше, чем 5 лет назад, после Канн. Поэтому вынужденно отступил от его стен. Капуя пала в том же году, по сути, разменянная на Тарент. И если Тарент не дал Ганнибалу ничего, то после падения Капуи Рим получил почти полный контроль над Кампанией. С этого момента война была Карфагеном окончательно проиграна, оставалось только понять, насколько серьёзны будут последствия.

211 год до н.э. Кампания потеряна, Сиракузы потеряны, война проиграна и Ганнибал не мог этого не понимать

Затянувшаяся агония

В том же 211 году в Испании произошло событие, которое, без сомнения, дало пунам надежду на новые успехи: в Испании были уничтожены братья Сципионы и значительная часть их армии. Казалось, что ещё чуть-чуть, и римлян удастся выкинуть из Иберии и, наконец, отправить Ганнибалу подкрепления (это при условии, что Карфаген мог захотеть снова высадиться на Сицилии, где всё ещё было неспокойно). Но римляне, как и всегда, оправились от поражений и прислали новую армию во главе с Публием Корнелием Сципионом, который буквально за 2 года перевернёт ситуацию с ног на голову, практически полностью отвернув от карфагенян иберов. Гасдрубал, младший брат Ганнибала, имел под своим командованием порядка 15 тысяч пехотинцев и никаких шансов вытянуть войну в Испании. Эвакуироваться морем он тоже больше не мог, из-за римского флота, поэтому у него не остаётся особого выбора, кроме как попытаться пробиться к своему брату Ганнибалу. В середине 208 года он двинулся на север к Альпам. Сципион, понимая к чему идёт дело, попытался перехватить пунийцев, но не успел. Для римлян ситуация была не самой приятной, но не катастрофой. На север в ожидании прибытия перебрасываются часть легионов, в то время как на юге продолжается давление на Ганнибала, чтобы не дать ему соединиться с братом.

Положение Ганнибала к этому моменту сложно описать как-то кроме «трагичное». С 211 года римляне постоянно теснили его, пользуясь своим численным превосходством в полевых армиях. В 209 году Ганнибал потерял Тарент, к 208 его оттеснили из Апулии и Кампании на территорию Бруттиев. Приход свежих подкреплений был ему нужен как воздух, но на тот момент, они уже мало что изменили бы. В войне на истощение Рим уже победил, Ганнибал уже долгие годы не одерживал крупных побед, да и не мог уже – его армия истощилась и сейчас еле дотягивала до 30 тысяч. Гасдрубал, вероятно, вёл на соединение с братом ещё 20-25 тысяч (половина из которых были союзными галлами). И его-то и решают перехватить римляне. Пользуясь большей скоростью марша, чем пунийцы, за счёт отлаженного снабжения, римляне почти молниеносно перебросили одну из консульских армий на север, обеспечив численный перевес над войсками Гасдрубала, после чего в сражении громят его. Ганнибал мог только кусать себе локти, так как сделать он ничего не мог. Хорошо отлаженная логистика и значительный мобилизационный ресурс – вот они, два ключевых условия победы над Ганнибалом. Последующие два года были агонией. Высадка Магона в 206 году на севере Италии в Лигурии с менее 10 тысячами солдат была уже фарсом, так как сил соединиться ни у него, ни у Ганнибала попросту не было, а разделяла их почти вся Италия. Ганнибал же воевал просто потому, что он не мог не воевать: римляне не предоставляли ему шанса замириться, не давали надежды на хоть какой-то положительный исход. Поэтому он продолжал воевать сколько мог, отвлекая римлян от Африки, пока Сципион не высадился в Тунисе и величайший из пунийцев не потребовался уже для защиты родного города.

Так был ли шанс у Ганнибала? Был, сомнительный и маловероятный, если бы римляне после Канн не перешли к стратегическому удушению пунийца. Шанс на это в свою очередь был, если бы Канны не стали таким жестоким разгромом. Значит армия Рима всё же оказалась лучше? Нет, карфагеняне обладали, наверное, лучшей по выучке тяжёлой пехотой, лучшей лёгкой конницей и офицерским корпусом, но именно эти лучшие части Ганнибал и не мог толком пополнять, а галлы и италики были далеко не лучшей альтернативой, используемой в основном в качестве мяса. Рим обладал в целом сносной армией с солдатами, которые имели обычно опыт нескольких кампаний, но выучка офицеров и способность к маневрированию на поле боя у них была очень разной. В противостоянии армий 1 на 1, Ганнибал на голову превосходил римлян. Именно Ганнибал, а не его армия. Тогда как он проиграл? Тыл. Тыл выиграл римлянам войну. Эта истина, которую часто упускают из виду, актуальна, что для дня сегодняшнего, что для древности. Римляне могли мобилизовать больше, чем пунийцы (правда экономике от этого было бо-бо), могли перемещать большие армии, чем пунийцы, за счёт отлаженной логистики, делать это быстрее и буквально на месте набирать пополнения. Проще говоря, эта война в очередной раз доказала, что порядок бьёт класс.